Война и армия
75 лет Победы
«Илья ВЕРШИНИН ДОРОГИ, КОТОРЫЕ ВЫБРАЛИ НАС
Настоящий сборник содержит развернутые биографии известных в недалеком прошлом нарвитян (оставивших значительный след в истории города), которых объединяет одно общее начало — участие в Великой Отечественной войне. В их число вошли как передовики производства — трудовые орденоносцы, и руководители разных уровней и рангов, так и просто творческие люди: поэты, писатели, художники.
Кладбище при лагере заключенных в Нарве признали памятником культуры 24.07.20
Министерство культуры внесло кладбище при лагере заключенных в Нарве в список памятников культуры.
***
Лисецкий Иван Яковлевич Сутырин Василий Моисеевич Кипоть Иван Сергеевич
Разгуляев Александр Михайлович Мищенко Любовь Ивановна
Участники войны - члены комитета содействия Нарвскому горвоенкомату. Слева направо. Сидят - Иван Яковлевич Лисецкий (1922-2015), Анатолий Андреевич Сазонов (1922-1999), Иван Трофимович Михайлов (1922-2010), Василий Викторович Гирин. Стоят - Александр Васильевич Мартынов (1923-2006), ?, Николай Федорович Костин (1923-2007), Николай Петрович Горшков (1925-2009).
Нарва, май 1975. Ветераны Великой Отечественной войны Николай Федорович Костин, Иван Яковлевич Лисецкий, Цаля Борисович Фирун.
Между Н.Ф.Костиным и И.Я. Лисецким Герой Соц Труда (1960г.), Почетный гражданин города Нарва (1984г.) Кронк Леонхард Антонович(1932 - 2014)
Нарвские ветераны Великой Отечественной Войны 2019 год: Чубарова Мария Леонтьевна, Кравцов Павел Иосифович, Кравцова Надежда Никитична, Ганзевич Вера Павловна, Поселенов Юрий Николаевич, Гаврилюк Нина Алексеевна, Кузьмин Николай Васильевич и члены правления НСВ Корзанов Василий Афанасьевич, Степаненко Людмила Александровна и Кублицкая Светлана Павловна.
***
Многие, очевидно, помнят Михаила Даниловича Науменко (1923-2014), кстати говоря, одного из "семеряков", то есть, одного из учителей школы № 7, где он долгие годы был военруком. Перед этим работал директором вечерней школы. Уже в последние годы он занимался всеми нарвскими военруками по линии гороно. Не все, правда, в курсе того, что в годы войны он находился в разведке - в группе захвата. На его личном счету было 9 "языков". Он прошел путь от Истры до латвийского города Ауце, где получил контузию. Его буквально откопали из земли.
**
А вот не менее примечательная фронтовая судьба еще одного нарвского педагога, бывшего директора школы № 1 Леонида Густавовича Климберга (1913-1981). Хотя помнит ли его кто сейчас? Со дня его смерти прошло почти 40 лет. Родился в деревне Новая, недалеко от Нарвы. На фронте он был не с первых дней - попал туда только в 1943 году. Но хотя воевал он связистом в штабе 917-го полка (Эстонский стрелковый корпус), иногда приходилось и выполнять обязанности обычного пехотинца. К примеру, 8 октября 1944 под деревней Сальме он в рукопашном бою убил трех фашистских солдат. Чтобы составить хоть какое-то представление о том, как проходила рукопашная (и в какой перепалке пришлось побывать Климбергу), приведу фрагмент из воспоминания другого ветерана - С.К. Мартынова:
"Я даже участвовал в рукопашном штыковом бою. Если интересно, я могу тебе описать этот бой. Это происходило на берегу реки Волхов. Немцы находились на другой ее стороне. Нас и немцев разделял лед реки. И вдруг гитлеровцы решили нас выбить со своих позиций и бросились на наши окопы. Разгорелся страшный бой. Так как у нас было очень мало патронов и их не хватало, дело перешло в рукопашный бой. А что такое рукопашный бой? В таком бою человек звереет. У него от ярости даже на губах появляется пена. Глаза расширены. Тебя в такой обстановке волнует только одно: лишь бы дотянуться до чужого мундира, чтобы начать его убивать. В этом деле нам очень пригодились занятия у старшины, который, кстати говоря, и был убит во время штыкового боя."
Потом были и другие подвиги. 19 марта 1945 года, участвуя во взятии железнодорожной станции Блидене, Климберг с группой бойцов подполз к ДЗОТу, из которого фашисты вели яростный огонь, закидал гранатами и тем самым уничтожил гарнизон находившегося в нем противника. После этого рота, в составе которой воевал Климберг, прорвалась вперед и ворвалась на самую железнодорожную станцию. Ворвавшись одним из первых, Климберг из автомата уничтожил 4 немцев и взял в плен 2 солдат, которые как "языки"дали ценные сведения. За это его наградили орденом Красной Звезды. К этому ордену, медалями "За отвагу" и "За боевые заслуги" прибавились ордена Ленина (высшая награда страны) и Трудового Красного Знамени.
***
Андрей Антонович Ткач (1918-2002) - полковник в отставке, один из самых известных ветеранов войны города Нарвы, поскольку ни одно мероприятие, связанное с Днем Победы, не обходилось без его участия. Работал он, кстати говоря, одно время в горисполкоме и в горкоме партии. Нет смысла перечислять список общественных должностей Андрея Антоновича - он огромен, от члена комитета содействия Нарвскому горвоенкомата до должности секретаря городского Совета ветеранов..
Во время войны, окончив 2-е Ленинградское артиллерийское училище (родился на Украине, в Хмельницкой области), Андрей Ткач прошел путь от Сталинграда до Берлина, удостоился 8 орденов - 2-х орденов Боевого Красного Знамени, 2-х - Отечественной войны 1-й (дважды), ордена Отечественной войны 2-й степеней, 2-х орденов Красной Звезды, не говоря о медалях. Войну окончил майором - начальником штаба артбригады. Лучше всего о нем, конечно, говорит его рассказ:
"За плечами каждого из нас, дошедших до Берлина, были долгие и тяжелые километры фронтовых дорог. Я шел к Берлину четыре года, войну встретил между Мозырем и Брестом в местечке Калиниче. Еще 3 июня 1941 года приехал в Брест забирать людей для пополнения нашей дивизии. В тот день видел провокационные полеты немецких самолетов вблизи нашей границы, уже тогда они пытались нарушать советское воздушное пространство. 22 июня мы формировали Рижский полк, и вот с этим полком пришлось отступать нам до Волги. Горькие это были дни и ночи. Но, как вы знаете, у волжских берегов наши бойцы поклялись не отступать ни на шаг: "За Волгой для нас земли нет!" И слово сдержали.
Я воевал в армейском артиллерийском полку, входившем в состав 62-й армии Чуйкова. После кровопролитных боев под Сталинградом были сражения под Старой Руссой, Смоленском, Бобруйском, Витебском. Мы освобождали наши города, и теперь путь держали к логову фашистов. И чем ближе мы подходили к нему, тем яростнее сопротивлялся враг. Наш полк составе затем уже 47-й армии 1-го Белорусского фронта с ожесточенными боями продвигался по Померании. Фашисты во что бы то ни стало хотели отрезать нас от основных войск, но мы прорвались тогда, разгромив тогда довольно сильную померанскую группировку. 26 марта наши взяли Альдан. Схватка была жесточайшая, буквально выбивали фрицев из каждого города. Вышли на берег Балтийского моря. С нами воевали поляки из 1-й армии имени Т.Костюшко, вместе с ними мы брали Берлин, наступали по северной окраине города.
Затем получили приказ - двигаться на запад. 1 мая взяли Бранденбург. Верховный Главнокомандующий объявил нам благодарность. 2 мая вдруг получаем приказ: вернуться в Берлин форсированным маршем. Оказывается, 6-тысячная группировка немцев пыталась прорваться через наши войска. Известно, что гитлеровцы хотели сдать Берлин союзникам.
Вот и пришлось нам за несколько дней до конца войны принять бой с фашистами у деревни Треммен под Берлином. Развернули орудия. Смотрим - идет наша санитарная машина. Мы застыли в недоумении - в чем дело, где же фрицы? И здесь проявилось коварство врага. Перед этим фашисты "смяли" наш госпиталь и для маскировки вперед пустили советскую санитарную машину. А за ней двигалась бронированная немецкая техника. Тот бой со 2 на 3 мая длился всю ночь. И все же мы преградили путь вражеской группировке. Бой был отчаянный, страшный".
Части 16 УР в боях за г. Нарва
Архив: ЦАМО, Фонд: 217, Опись: 1221, Дело: 5691, Лист начала документа в деле: 316
Авторы документа: 16 УР
Описывает боевую операцию: нет данных
***
Василий Николаевич Горохов
Среди живших в Нарве участников Великой Отечественной войны - Василий Николаевич Горохов (1914-1980), военком города в 1953-1959 гг, потом - директор нарвской бани. Уроженец Новгородской области - родился 25.12.1914. Во время войны нес сначала службу в составе авиационной базы Северо-Западного фронта, а потом попал в 188-ю стрелковую дивизию Эта дивизия попала в окружение, а потом мужественно сражалась в боях под Старой Руссой.
История засвидетельствовала следующий эпизод, который как раз касается полка, в котором воевал Василий Горохов: «Бессмертный подвиг совершил батальон 595-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии под командованием капитана А. Ф. Величко. В январе 1942 г. батальон в сопровождении местного крестьянина И. В. Липатова ворвался с запада в Старую Руссу и двое суток вел там неравный бой. Гитлеровцы бросили против батальона превосходящие силы пехоты при поддержке артиллерии. Батальон сражался до последнего солдата»
Видимо, в этих же боях Горохов получил контузию. С 1943 года до окончания войны Горохов служил преподавателем на курсах младших лейтенантов Прибалтийского военного округа. Был награжден 2-мя орденами Красной Звезды и медалями.Внук В.Н. Горохова - Сергей Горохов - работал в Нарве социологом.
***
Сергей Глезеров. Кровопролитие за рубеж. Исследователь – о неизвестных фактах Нарвской битвы 24.07.19
75 лет назад, в июле 1944 года, советские войска освободили Ивангород и Нарву. Нарвская битва стала одним из самых кровопролитных сражений Великой Отечественной, она длилась семь с половиной месяцев, до середины сентября 1944-го. В ней участвовали все виды вооруженных сил - сухопутные войска, авиация и флот. С врагом бились три армии: 2-я ударная, 8-я и 59-я. Плотность артиллерии превышала двести стволов на километр фронта..
***
Илья Вершинин 06.04.20
Последний участник Мерекюльского десанта - Григорий Васильевич Семенкин (родился в 1920 году) - оставил после себя воспоминания. Пять лет тому назад был еще жив (проживал в городе Калуге), сейчас - неизвестно. Вот его интервью:
Я родился 21 января 1920 в деревне Субботино Звизжовского сельсовета Дзержинского района Калужской области, в рабочей семье. После окончания семи классов школы пошел учиться в школу ФЗУ при Калужском электромеханическом заводе, которую окончил по специальности слесаря.…
В 1935-м году вступил в комсомол. Потом работал слесарем на том же заводе. Впоследствии горком комсомола послал меня работать на Алексинский химкомбинат. Потом я работал уже на швейной фабрике в Калуге.
В 1940 году меня призвали в ряды Военно-Морского Флота. Служил я на военном складе Военно-Воздушных Сил Балтийского флота № 17 в Ленинграде вместе с Михаилом Бахановским. Парень примерно моих лет (1920-1921 год рождения, уроженец Смоленской области), он работал в секретной части этого материально-технического склада и имел звание старшины 2-й статьи. Мы с ним дружили. У него осталось немало моих фотографий. Сам склад находился в Ленинграде на Гаванской улице, рядом с казармами плавсостава. Уже потом, в 1942 году, склад был эвакуирован в город Горький. Когда в 1944 году он вернулся в Ленинград, то находился уже не на Гаванской улице. Мне, правда, служить там дальше не пришлось, так как вскоре после начала войны, в октябре 1941 года, меня перевели в 3-й Отдельный саперный батальон 72-й стрелковой дивизии. Мы, помню, стояли под городом Колпино, несли оборону, занимались минированием и разминированием, ходили в разведку.
В июле 1942 года я попал в Отдельный особый отряд автоматчиков-моряков ГВТБ Балтийского флота под командованием майора Гранина. Отряд находился в Кронштадте. В это время у меня звание было старший матрос. В этом же отряде находился парашютный батальон майора Маслова. Когда же отряд Гранина был расформирован, то я попал в батальон Маслова, который впоследствии вошел в состав 260-й Отдельной бригады морской пехоты. В 1943 году мы ездили в Ленинградскую область для того, чтобы тренироваться прыжкам с парашютом. Стало понятно, что нас готовят к высадке в качестве десанта. Также несли оборону против Ораниенбаума и Петергофа.
В начале 1944 году из Кронштадта нас перевели на остров Лавенсаари. Отсюда через 10 дней мы и пошли десантом в Эстонию, в район Мерекюла, в составе отдельного батальона под командованием майора Маслова. Выходили мы из Лавенсаари, как сейчас помню, днем 13 февраля на двадцати судах. На нашем бронекатере находились три отделения третьей роты. Нашим командиром взвода являлся лейтенант Василий Семин, командиром роты — старший лейтенант Кузьменко. Всего в батальоне имелось три роты. Кроме того, нашему батальону в качестве десанта придали четвертую роту из 260-й бригады морпехов с пулеметами ПТР. Когда мы плыли, в заливе сплошного льда не оказалось — было только сало. Впрочем, когда мы шли на Мерекюла, то сидели в кубриках. На палубу нас не выпускали. У берега Мерекюла был ледяной припай.
Когда наш катер подошел к месту высадки, то с берега немцы открыли по нам огонь. На несколько секунд нашу местность осветили два прожектора, находившиеся справа. Они находились на некотором расстоянии друг от друга. Обстановка складывалась критическая. Первым с нашего катера прыгнул вновь назначенный командиром взвода Семин. Но до 1943 года, то есть, до высадки десанта, нашим взводом командовал лейтенант Любимов. Следом за ним прыгнул и я. Воды оказалось нам по шею. Мы были одеты в прорезиненные костюмы, державшиеся на лямках сверху. Под ним у нас были ватные зеленые бушлаты, гимнастерки, тельняшки, на ногах — кирзовые сапоги и носки, на головах — черные шапки. Взвод наш вооружили автоматами ППШ, финскими ножами и гранатами по семнадцать штук на каждого. Кроме того, нам выдали по два диска патронов и по 12 дисков патронов россыпью, фляги с водкой и несколько ружей ПТР.
Высаживаться и выходить на берег нам пришлось под огнем. Помню, я тогда разрезал резиновые костюмы Семину и другим своим товарищам. Их мы бросили на берегу под скалой. Так как наш катер, с которого мы высаживались, находился слева, видимо, мы высаживались на левом фланге, у подъема глинта. Затем пошли вперед. Слева от нас бил немецкий пулемет, справа же горели какие-то машины. Вместе с моим другом из Тульской области Сергеем Барабошкиным, который являлся командиром моего отделения, мы пошли на пулемет слева. Приходилось ползти и пулеметные очереди над нами разрезали наши вещмешки. В результате из них высыпались все патроны. Тогда мы забросали этот пулемет гранатами и он умолк. После этого мы вернулись на старое место для того, чтобы собрать рассыпавшиеся у нас патроны. Затем наша группа подошла к подъему на гору — уступу глинта. Правее же с этого глинта по нам били пушки.
Взобравшись на глинт, пошли левее пушек через кустарник. Когда же мы прошли полтора километра, навстречу нам попалась группа немцев. Мы заняли круговую оборону и в течение всего дня 14-го февраля длился бой. Для того, чтобы вести бой против нас, немцы подвезли пушки. Потом к ним пришла еще одна группа гитлеровцев. Затем к нам подошли матросы нашей роты и сказали, что майор Маслов находится в нашей роте, вместе с Кузьменко. Также сказали, что с ним находится мальчик-эстонец, которого взяли из Мерекюла в качестве проводника. Через какое-то время нам удалось разбить одну немецкую пушку из ПТР. Сначала, правда, Семин попытался ее снять сам. Но из этого ничего не вышло. Тогда мы ударили по ней из ПТР-ов и разбили. Командир роты Кузьменко в это время находился слева от нас. Где-то там же, видимо, был и Маслов. Когда немцы подходили к нам вплотную, мы стали бросать по ним гранаты. Один немец бросил по нам гранату. Мы ее быстро подняли и бросили обратно. Вторую гранату мы поймали на лету и тоже отправили обратно. Все это время я действовал совместно с Барабошкиным: я бросал гранаты, а он прикрывал меня из автомата или заряжал диски. Потом мы с ним менялись местами.
В этом же бою где-то в полдень меня ранило в левую ногу — чуть выше ступни (щиколотки). Тогда же, к полудню, был убит пулей в грудь и командир взвода лейтенант Семин. Когда я подполз к нему, то застал его уже мертвым. Криком я доложил об этом Кузьменко. Но еще до этого, пока я полз, слышал, как Кузьменко крикнул своему вестовому матросу Николаю Анисимову: «Анисимов, ко мне! Я ранен!» Едва этот матрос пополз к нему, как я сообщил громким голосом о гибели Семина. Тогда прозвучал новый крик Кузьменко: «Остаетесь за Семина! Держитесь! Не пускайте немцев близко».
Через несколько минут после этого ко мне подполз Барабошкин, и я передал ему команду Кузьменко. Таким образом, мы стали вместе с ним командовать: расставили людей, продвинулись вперед и продолжили сражаться. К немцам подходили подкрепления, пушки и танки. Вместе с Барабошкиным мы хотели захватить один из танков, но нам это сделать не удалось. Танки прошли по краю леса и стали обстреливать нас. Нас спасло то, что немцы находились рядом с нами, и поэтому танки отошли. Ползком мы стали собирать у убитых гранаты. К вечеру бой немного стих. Тогда мы стали проверять тех, кто остался в живых. И выяснилось, что единственными живыми из всего взвода оказались Барабошкин и я. Слева от нас еще шел бой, но, правда, редкий. Кто там с немцами сражался, мы не знали. Но скоро и там все затихло. Тогда мы с Барабошкиным стали выходить из леса и вскоре встретили одного своего товарища из четвертой роты, которая была нам придана из 260-й бригады. Раненый в ногу, он едва шел. Мы его взяли с собой. Этот товарищ сообщил нам, что из его группы осталось в живых семь человек, в том числе два командира — командир батальона и кто-то еще. Но они уже ушли вперед.
Идя по их направлению, мы, впрочем, так никого и не нашли. Ночью мы отправились втроем в путь дальше на юг. Днем же спрятались в сарае в сене и вели разведку. Через какое-то время к нашему сараю подъехала подвода с немцами, которые стали накладывать себе сено. Мы их захватили живьем, но никаких сведений от них получить так и не смогли, поскольку не знали немецкого языка. Мы сели на подводу и вместе с этими пленными уехали в лес. Там мы их убили прикладами и ножами, отвязали лошадь от подводы, а сами пошли дальше.
Затем у нас происходило несколько стычек с фашистами, в одной из которых мы потеряли нашего третьего товарища — его убили. Примерно через три дня после всего этого мы встретили группу из четырех человек во главе с лейтенантом Любимовым. Вместе с ними мы стали двигаться дальше. Пытались перейти шоссе Нарва — Таллин, но там было много машин и техники. Одну из машин мы днем захватили, но в ней оказался только шофер и бутылка водки. Ничего съестного мы там не обнаружили.
Надо сказать, что мы несколько раз выходили на шоссе. Один раз перешли через шоссе в лес, где находился хутор. Совсем недалеко от него проходила железная дорога. На самом же хуторе обосновались немцы. Мы их забросали гранатами и всех убили. Все это время мы испытывали большие трудности с едой. Питаться приходилось снегом, болотной водой и еловыми шишками. В течение всей ночи мы продолжали следить за железной дорогой, которая охранялась немецкими патрулями. Потом мы перешли железную дорогу и стали идти по лесу, но попали на засаду. На рассвете мы приблизились к сараю, недалеко от которого лежал наш подбитый самолет. Когда мы подошли к самолету, нас обстреляли. Пришлось спрятаться в сарае. Через какое-то время из сарая мы увидели двенадцать человек разведчиков, одетых в маскхалаты. Они нас не заметили. И мы так и не смогли узнать, кто они были на самом деле: наши или немцы.
Впоследствии мы снова попали в засаду, в которой убило Барабошкина. Саму же эту засаду мы уничтожили. Впрочем, через какое-то время мы попали в засаду снова. Тогда мы ее забросали гранами и отошли без потерь. Когда в таком же положении мы оказались и в третий раз, нас вдруг окликнули по-русски: «Матросы, идите сюда! Мы — свои, русские». И когда мы подошли к ним поближе, они открыли по нам огонь. Здесь все мы были ранены. Я получил ранение в стопу правой ноги.
Потом недалеко от нас вспыхнул бой. Решив, что это идет бой наших с немцами, мы пошли на его шум и вышли на какой-то хутор. В находившемся там сарае оказалось много немцев. Но и у стоявшего там дома немцев было также много. Они нас заметили. Мы решили проскочить между домом и сараем, но они открыли по нам огонь. В результате этого мы потеряли двух своих товарищей. Нас осталось после этого трое. Справа стоял танк, на ходу . Прячась за него, мы решили дойти до стога сена и пройти задами за хутором. Немцы запустили ракету. Кто-то кинул гранату. Гранатой убило моего товарища. У меня же разбило автомат. Так я и остался вдвоем с Любимовым. Через какое-то время мы почти столкнулись на двумя немцами. Но так как мы замерли, то они нас не заметили. Один из них пошел рядом с нами откуда мы пришли, а второй ушел в землянку. По дороге прошел танк, за который мы до этого прятались. У меня оставалась всего одна граната и разбитый автомат, у Любимова — пистолет.
Затем мы вышли на минное поле, осторожно прошли его, вышли на тропу и спрятались в сарае. Сам я закопался в сено. Любимов же стал вести наблюдение за обстановкой. Когда в сторону сараю двинулись двое немцев и он их обнаружил, то забрался ко мне в сено. Зайдя в сарай, немцы сказали: «Рус, Иван, вылазь!» После этого они походили по сену и поступали по нам, но так нас и не заметили. На всякий случай я приготовил гранату и уже думал подорваться вместе с ними. Сена там оказалось где-то на полтора метра высотой. Едва немцы вышли из сарая, мы почему-то подумали, что они нас подожгут. Но они не стали этого делать. Тогда мы вышли из сарая, то поползли прямо к лесу. По пути, уже где-то вечером, когда стало темнеть, нам встретился патруль в количестве всего одного немца. Я ножом нанес ему удар в грудь. Кроме того, ударил по горлу. Любимов же тут же зажал ему рот. Вскоре немец был мертв.
Мы зашли в лес и ходили по нему, проведя в нем всю ночь. Днем мы наткнулись на двух наших солдат с термосами. Потом подошла разведка. И хотя эти ребята дали нам хлеба и сала, мы все это так и не смогли проглотить, настолько были истощены голодом. Только попили воды. Оружие у нас отобрали. Гранату я не отдал, спрятав ее на груди. Нас привели в штаб и там с Любимовым разделили. Ведь он еще до встречи с нами был ранен в руку. Нас привезли в деревню Кондуши, в которой располагался аэродром и где находился представитель из Кронштадта. Он и записал мои воспоминания. Перед этим меня допрашивал какой-то пехотный полковник. Там же, на аэродроме, я встретился с двумя летчиками, которые вдвоем пролетали над полем боя, где мы сражались. Они вели разведку и летели на большой высоте. Помню, над нами кружили два немецких самолета и строчили из пулеметов. Но потом, на наше счастье, прилетели два наших истребителя.
С тех самых пор я больше не встречался с Любимовым. После всего этого в тяжелом состоянии я был доставлен в госпиталь Ленинграда. Оттуда меня эвакуировали в Пермь, где сделали 17 операций на ноге. В итоге левую ногу мне ампутировали ниже колена. Также я лишился полстопы на правой ноге, пяточной кости и пальцев. В госпитале я пролежал в общей сложности пятнадцать месяцев. В 1945 году меня демобилизовали по болезни. На этом моя служба в армии закончилась, и я вернулся в Калугу. Здесь я поступил учиться в общеобразовательную школу-интернат. В 1950 году поступил на Калужский завод КЗАМЗ в отдел технического контроля, где работал в качестве контролера. Считаюсь инвалидом Отечественной войны. Кроме того, у меня есть медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией». Жена моя — Мария Ивановна, инвалид 2-й группы, родилась в 1921 году. У нас двое детей: родившийся в 1948-м году сын Владимир и родившаяся в 1952-м году дочь Наталья.
***
НАРВСКАЯ БИТВА. 1944. ЗАБЫТАЯ ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВА.25.10.15
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ "ЮГО-ЗАПАД ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ: ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ".
Битва под Нарвой: 75 лет назад началось освобождение Прибалтики от нацистов 24.07.19
За два дня красноармейцам удалось отбить город у врагов и продолжить наступление.
75 лет без нацизма: освобождение Эстонии началось с боев за Нарву 26.07.19
К 75-летию освобождения Прибалтики от нацизма Baltnews вспоминает путь эстонских солдат во Второй мировой войне. 26 июля исполняется 75 лет со дня окончания Нарвской битвы. Кровопролитные бои длились полгода и стоили жизни десяткам тысяч солдат. Взятие "ворот в Эстонию" стало важным шагом по освобождению Прибалтики.
Почему парад Победы всё-таки состоится: те, кто пишет, что парада не будет, просто не знают русских
11.04.20
С каждым днём шум по поводу нашего дня Победы начинает потихоньку нарастать, и пока возглавляет весь этот парад осуждения Великобритания, которой не совсем понятно, почему Россия не переносит празднество и не прекращает репетиции. Естественно, до основной шумихи ещё пара недель, но русофобская волна уже виднеется на горизонте.
ВОВ в Нарве. История памяти. Фильм 1. Период немецкой оккупации 20.04.20
75 лет минуло со дня великого праздника со слезами на глазах. 75 лет- это много или мало? За это время выросло несколько поколений людей, не ведающих страха перед авиа налетами и взрывами бомб, не вынужденных скрываться в землянках от угрозы расстрелов и пожаров. Принимающих мирное небо над головой как естественную данность. Но мир изменчив. Всё может рухнуть в один миг.
***
Илья Вершинин 07.05.20
В Нарве после 1975 года проживало 9 ветеранов, которые за свои заслуги в годы Великой Отечественной войны удостоились редкого полководческого ордена - Александра Невского. Всего им было за историю страны награждены 42 тысячи человек. Последний из них - Тимофей Семенович Буров - умер в 2003 году, едва отметив свое 90-летие.
Между тем этот человек, работавший до 1958 года начальником базы стройматериалов "Эстонтара", имел очень яркую даже по меркам того времени биографию. В конце войны, прослужив в армии всего 8 лет, он был уже подполковником и занимал должность начальника штаба полка. У него было пять орденов. Подробно нем рассказывать не буду, так как сохранились его небольшие воспоминания (особенно, конечно, потрясают его свидетельства о первых днях войны - все-таки какое это страшное было время):
"Я родился в 1913 году в сельской местности в Архангельской губернии, там рос и воспитывался. Кадровую военную службу начал в 1936 году, за несколько лет дослужился до командира зенитной батареи.
С 23 июня 1941-го я получил очередной отпуск, а уехать хотел в воскресенье, 22-го. Но, как назло, судьба распорядилась по-своему. Ровно в четыре утра меня, командира батареи, по тревоге вызвали в штаб 36-го Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Белорусского военного окруна с приказом срочно прибыть в район Бреста. Когда прибыл в штаб, там уже собрались почти все командиры. Мой командир капитан Пуйто объявил, что фашистская Германия вероломно нарушила границу СССР. Это - война. Заместитель командующего артиллерией Особого Белорусского военного округа генерал Поздняков приказал нашему дивизиону срочно прибыть к Бресту в район сосредоточения танков и прикрывать их с воздуха.
Наша батарея успешно завершила переход и своевременно прибыла к месту назначения. Но ни одного танка мы там не увидели. В Бресте шли ожесточенные бои. Мы видели, как отдельные пехотные подразделения вместо того, чтобы организовать оборону или поддержать сражающихся в Бресте, в панике бежали. Таков был эффект внезапного и мощного удара гитлеровцев. Толпы наших бегущих пехотинцев 1941 года я не забуду никогда. Я прошел всю Великую Отечественную, но подобной картины больше (а было и в последующие годы временами тяжело) никогда не видел...
В обстановке хаоса и паники наш дивизион выглядел "островком спокойствия" - мы были кадровой частью. Но почему тогда бежала кадровая пехота, понять до сих пор не могу. И вот, не найдя своих танков, мы получили новый приказ: прикрыть от воздушных налетов сосредоточения войск и штабы.
У нас тоже не было полного порядка. Батарея почти не имела снарядов. Для того, чтобы успешно вести бой, нам нужно было иметь 2,5 боекомплекта, а у нас имелось лишь 0,5.
Я смотрю в бинокль и думаю, что же делать? Снарядов-то нет. И вдруг, на мое счастье, появились наши разведчики, волоча немецкого "языка". Старшим у разведчиков был капитан Сальников, который мне посоветовал немедленно сняться с места и уехать лесом; указал место, куда прибыть.
Таким образом, моя батарея стала прикрывать отступление 19-й армии. За время пребывания в пехоте батарея уничтожила 15 мотоциклов, подбила пять танков и сбила три вражеских самолета. Это были наши первые победы.
В боях за Смоленск на нашу огневую позицию прорвались немецкие танки. Завязался горячий бой. Прямой наводкой два танка уничтожили, один - подбили, а немецких десантников наша пехота взяла в плен. Батарея понесла значительные потери.
В начале октября 1941 года нашу батарею перевели на охранение автодорожного моста через Днепр. Через три дня, при налете фашистской авиации на этот мост, мы сбили самолет "Мессершмит" и уничтожили десятерых парашютистов. Хорошо тогда сражались сержанты - командиры орудий Семенов из Смоленска и Боев из Астрахани, разведчик Мансуров из Казахстана, старшина батареи Орлов, заряжающие Степанов, Кобзев, Петров и другие. За боевые действия трое из них, Семенов, Мансуров и Орлов, были награждены орденами Красной Звезды. Я был награжден орденом Красного Знамени.
Ночью, 14 октября, нам приказали оставить мост, а оставшуюся технику и боеприпасы уничтожить и в пешем порядке пробиваться к своим, вынося с собой раненых. Десять суток мы выходили из окружения. И нам тогда повезло - в то время немцы по ночам не воевали.
Наконец, мы благополучно вышли к своим. Рядовых и сержантов тут же отправили на фронт, раненых поместили в госпиталь. У меня, как и у других, отобрали личное оружие и начали "проверять". И лишь после этого отправили снова на фронт.
Немало пришлось пережить невзгод, потерять многих боевых товарищей. Но самым тяжелым в памяти моей остается начало войны - 1941-й год.
Как сложилась моя дальнейшая судьба? В боях под Смоленском я был ранен, потом я воевал на Харьковском направлении, на Западном фронте и на Орловско-Курской дуге. В 1943-м был назначен начальником штаба полка 24-й зенитно-артиллерийской дивизии. В этом качестве воевал в Белоруссии, Польше и Германии. Войну закончил в Берлине уже подполковником. К полученному в 1941-м ордену Красного Знамени впоследствии прибавились орден Александра Невского, три ордена Отечественной войны (из них два - 1-й степени), медали "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина". В 1946 году демобилизовался..
В Нарве после 1975 года проживало 9 ветеранов, которые за свои заслуги в годы Великой Отечественной войны удостоились редкого полководческого ордена - Александра Невского. Всего им было за историю страны награждены 42 тысячи человек. Последний из них - Тимофей Семенович Буров - умер в 2003 году, едва отметив свое 90-летие.
Между тем этот человек, работавший до 1958 года начальником базы стройматериалов "Эстонтара", имел очень яркую даже по меркам того времени биографию. В конце войны, прослужив в армии всего 8 лет, он был уже подполковником и занимал должность начальника штаба полка. У него было пять орденов. Подробно нем рассказывать не буду, так как сохранились его небольшие воспоминания (особенно, конечно, потрясают его свидетельства о первых днях войны - все-таки какое это страшное было время):
"Я родился в 1913 году в сельской местности в Архангельской губернии, там рос и воспитывался. Кадровую военную службу начал в 1936 году, за несколько лет дослужился до командира зенитной батареи.
С 23 июня 1941-го я получил очередной отпуск, а уехать хотел в воскресенье, 22-го. Но, как назло, судьба распорядилась по-своему. Ровно в четыре утра меня, командира батареи, по тревоге вызвали в штаб 36-го Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Белорусского военного окруна с приказом срочно прибыть в район Бреста. Когда прибыл в штаб, там уже собрались почти все командиры. Мой командир капитан Пуйто объявил, что фашистская Германия вероломно нарушила границу СССР. Это - война. Заместитель командующего артиллерией Особого Белорусского военного округа генерал Поздняков приказал нашему дивизиону срочно прибыть к Бресту в район сосредоточения танков и прикрывать их с воздуха.
Наша батарея успешно завершила переход и своевременно прибыла к месту назначения. Но ни одного танка мы там не увидели. В Бресте шли ожесточенные бои. Мы видели, как отдельные пехотные подразделения вместо того, чтобы организовать оборону или поддержать сражающихся в Бресте, в панике бежали. Таков был эффект внезапного и мощного удара гитлеровцев. Толпы наших бегущих пехотинцев 1941 года я не забуду никогда. Я прошел всю Великую Отечественную, но подобной картины больше (а было и в последующие годы временами тяжело) никогда не видел...
В обстановке хаоса и паники наш дивизион выглядел "островком спокойствия" - мы были кадровой частью. Но почему тогда бежала кадровая пехота, понять до сих пор не могу. И вот, не найдя своих танков, мы получили новый приказ: прикрыть от воздушных налетов сосредоточения войск и штабы.
У нас тоже не было полного порядка. Батарея почти не имела снарядов. Для того, чтобы успешно вести бой, нам нужно было иметь 2,5 боекомплекта, а у нас имелось лишь 0,5.
Я смотрю в бинокль и думаю, что же делать? Снарядов-то нет. И вдруг, на мое счастье, появились наши разведчики, волоча немецкого "языка". Старшим у разведчиков был капитан Сальников, который мне посоветовал немедленно сняться с места и уехать лесом; указал место, куда прибыть.
Таким образом, моя батарея стала прикрывать отступление 19-й армии. За время пребывания в пехоте батарея уничтожила 15 мотоциклов, подбила пять танков и сбила три вражеских самолета. Это были наши первые победы.
В боях за Смоленск на нашу огневую позицию прорвались немецкие танки. Завязался горячий бой. Прямой наводкой два танка уничтожили, один - подбили, а немецких десантников наша пехота взяла в плен. Батарея понесла значительные потери.
В начале октября 1941 года нашу батарею перевели на охранение автодорожного моста через Днепр. Через три дня, при налете фашистской авиации на этот мост, мы сбили самолет "Мессершмит" и уничтожили десятерых парашютистов. Хорошо тогда сражались сержанты - командиры орудий Семенов из Смоленска и Боев из Астрахани, разведчик Мансуров из Казахстана, старшина батареи Орлов, заряжающие Степанов, Кобзев, Петров и другие. За боевые действия трое из них, Семенов, Мансуров и Орлов, были награждены орденами Красной Звезды. Я был награжден орденом Красного Знамени.
Ночью, 14 октября, нам приказали оставить мост, а оставшуюся технику и боеприпасы уничтожить и в пешем порядке пробиваться к своим, вынося с собой раненых. Десять суток мы выходили из окружения. И нам тогда повезло - в то время немцы по ночам не воевали.
Наконец, мы благополучно вышли к своим. Рядовых и сержантов тут же отправили на фронт, раненых поместили в госпиталь. У меня, как и у других, отобрали личное оружие и начали "проверять". И лишь после этого отправили снова на фронт.
Немало пришлось пережить невзгод, потерять многих боевых товарищей. Но самым тяжелым в памяти моей остается начало войны - 1941-й год.
Как сложилась моя дальнейшая судьба? В боях под Смоленском я был ранен, потом я воевал на Харьковском направлении, на Западном фронте и на Орловско-Курской дуге. В 1943-м был назначен начальником штаба полка 24-й зенитно-артиллерийской дивизии. В этом качестве воевал в Белоруссии, Польше и Германии. Войну закончил в Берлине уже подполковником. К полученному в 1941-м ордену Красного Знамени впоследствии прибавились орден Александра Невского, три ордена Отечественной войны (из них два - 1-й степени), медали "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина". В 1946 году демобилизовался..
***
Юрий НЕСТЕРЕНКО
Цена победы
И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они - рабы.
А, впрочем, - зная. Вой снарядов
И взрывы бомб не так страшны,
Как меткий взгляд заградотрядов,
В тебя упертый со спины.
И было ведомо солдатам,
Из дома вырванным войной,
Что города берутся - к датам.
А потому - любой ценой.
Не пасовал пред вражьим станом,
Но опускал покорно взор
Пред особистом-капитаном
Отважный боевой майор.
И генералам, осужденным
В конце тридцатых без вины,
А после вдруг освобожденным
Хозяином для нужд войны,
Не знать, конечно, было б странно,
Имея даже штат и штаб,
Что раб, по прихоти тирана
Возвышенный - всё тот же раб.
Так значит, ведали. И все же,
Себя и прочих не щадя,
Сражались, лезли вон из кожи,
Спасая задницу вождя.
Снося бездарность поражений,
Где миллионы гибли зря,
А вышедшим из окружений
Светил расстрел иль лагеря,
Безропотно терпя такое,
Чего б терпеть не стали псы,
Чтоб вождь рябой с сухой рукою
Лукаво щерился в усы.
Зачем, зачем, чего же ради -
Чтоб говорить бояться вслух?
Чтоб в полумертвом Ленинграде
От ожиренья Жданов пух?
Чтоб в нищих селах, всё отдавших,
Впрягались женщины в ярмо?
Что детям без вести пропавших
Носить предателей клеймо?
Ах, если б это было просто -
В той бойне выбрать верный флаг!
Но нет, идеи Холокоста
Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.
У тех - все то же было рабство,
А не пропагандистский рай.
Свобода, равенство и братство...
Свободный труд. Arbeitmachtfrei.
И неизменны возраженья,
Что, дескать, основная часть
Из воевавших шла в сраженья
Не за советскую-де власть,
Мол, защищали не колхозы
И кровопийцу-подлеца,
А дом, семью и три березы,
Посаженных рукой отца...
Но отчего же половодьем
Вослед победе в той войне
Война со сталинским отродьем
Не прокатилась по стране?
Садили в небеса патроны,
Бурлил ликующий поток,
Но вскоре - новые вагоны
Везли их дальше на восток.
И те, кого вела отвага,
Кто встал стеною у Москвы,
За проволоками ГУЛАГа
Поднять не смели головы.
Победа... Сделал дело - в стойло!
Свобода... Северная даль.
Сорокаградусное пойло,
Из меди крашеной медаль.
Когда б и впрямь они парадом
Освободителей прошли,
То в грязь со свастиками рядом
И звезды б красные легли.
Пусть обуха не сломишь плетью,
Однако армия - не плеть!
Тому назад уж полстолетья
Режим кровавый мог истлеть.
И все ж пришёл конец запретам,
Но, те же лозунги крича,
Плетется дряхлый раб с портретом
Того же горца-усача.
Он страшно недоволен строем,
Трехцветным флагом и гербом...
Раб тоже может быть героем,
Но все ж останется рабом.
И что ж мы празднуем в угоду
Им всем девятого числа?
Тот выиграл, кто получил свободу.
Ну что же, Дойчланд - обрела.
А нас свобода только дразнит,
А мы - столетьями в плену...
На нашей улице - не праздник.
Мы проиграли ту войну.
9 мая 2002
***
Петр Пыталев А теперь, дорогие мои дочери, слушайте сюдой, как говорил Попандопуло.
Если бы автор или его родные пострадали бы от Сталинизма, если бы он был человеком хотя бы моего поколения, знавшем, что принесла война, я мог бы понять его правду-матку о той страшной трагедии всего человечества. Оно было бы выстрадано. Но судить взялся мальчик с Арбата 1972 года рождения, ни в чём не нуждавшийся с детства, сам не имевший никакого горького жизненного опыта, получивший красный диплом компьютерщика, заболевший западным образом жизни...
Чтобы его заметили, стал демонстрировать не просто антисоветизм, а злобное русофобство. Что хорошего, хотя бы сочувствующего может сказать о родине своей человек, если во всеуслышание заявляет, что он "нечеловеческого направления в литературе" и что "Россия есть зло в мировом масштабе..."? Даже Рейган, первый назвавший СССР - империей зла, не был русофобом. Как смел Нестеренко задним числом, как он беспощадно изобличает Сталинский режим! Ведь ему ничего не угрожает, наоборот, его ожидало вознаграждение: два года назад он получил гражданство США и чтоб окончательно отмежеваться от страны рабов, сменил своё имя: теперь он Джордж Юрий Райт. И кстати, у него сейчас есть все шансы включиться в яростную борьбу за окончательное освобождение потомков чернокожих рабов Америки.
Так что повнимательней смотрите телерепортажи уличные боёв в городах США - не засветится ли первых рядах погромщиков теперь уже господин Нестеренко.
А теперь - мнение профессионала о самом стихотворении. С точки зрения литературного мастерства оно безупречно. С точки зрения новизны - ничего нового. То, о чём он пишет, горькая правда, но вот только подана она так, будто только этим и определялась трагедия нашего народа. Остаётся за кадром главный виновник войны - фашистская Г: к той Германии у него особо тёплое отношение, ведь он, кстати, прославился переводами песен и гимнов гитлеровского рейха. И в этом стихотворении он явно досадует, что Гитлеру не дали осуществить "Блиц-криг", а стремились "любой ценой" не только остановить его, но и добить его в Берлине. Вот это не по-рабски было бы: сдаться без боя.
Я родился на третий день войны, через два месяца немцы уже хозяйничали на Брянщине, наша хата сгорела от артобстрела, мы большой семьёй перешли жить в погреб. Как сладко жилось при оккупации, в отличие от Нестеренко, я знаю не понаслышке. И то, что сотни тысяч партизан на Брянщине били фашистов, тоже о чём-то говорит. Послушать Нестеренко, так нам Победа далась, прежде всего, заградотрядам. А Брестскую крепость не сдавали тоже из страха, что свои пристрелят при отступлении? И только по этой причине оборонялась Одесса 73 дня, а Севастополь 250 дней? И два года заградотряды блокировали Ленинград? Чушь собачья. Победа в самых грандиозных битвах: Сталинградской, Курской, за Москву, за Днепр, - просто невозможны были бы без массовой самоотверженности и массового героизма. Но это не может уложиться в голове дитяти с Арбата: презрение к моим соотечественникам как рабам, как послушной скотине, сквозит в каждой строчке этого стихотворения. Он же полагает, наверно, что и добровольцы, и народное ополчение, и партизанское движение - это выдумка советской пропаганды. И 27 миллионов соотечественников погибли бесславно, ибо защищали только задницу Сталину...
По его мнению, Сталин придумал заградотряды, но они действовали ещё в Древнем Риме, ибо трусы и паникёры водились во все времена. И первая директива Ставки Главнокомандования была принята 27 июня 1941, чтобы задерживать дезертиров и десантников врага в нашем тылу. И только в критический период в 1942 году Сталин издал знаменитый приказ №227 "Ни шагу назад", только тогда было предписано в случае паники и беспорядочного отступления расстреливать паникёров и трусов на месте. (Подобный приказ действовал и в вермахте!). 29 октября 1944 года этот приказ был отменён, так что освобождение столиц Европы и штурм Берлина был уже, как говорится, на энтузиазме: заградотряды переформированы в наступательные.
Передёргивает Нестеренко и в том, что взятие городов "любой ценой" к определённым датам - это система. Исторически зафиксирован один факт: Сталин требовал, чтобы Киев освободили к Государственному празднику - 7 ноября. Наверно, зря: благодарный Киев недавно запретил само название "Отечественная война", а право-радикалы генерала Ватутина, освободителя, обозвали "катом украинского народа" и требуют сноса его памятника... Наконец, по Нестеренко все вернувшиеся с фронта загремели в лагеря, в общем, был один негатив, и праздновать потомкам победителей нечего. И миллионы людей, которые чтят своих дедов и отцов, защитников отечества, тружеников тыла - это презренные рабы, дети рабов.
Если бы не отчаянное массовое сопротивление населения, если бы в критические моменты Красная Армия не побеждала фашистские полчища "любой ценой". появился бы ты на свет вообще - умник, бесстрастный судия, - Нестеренко- Джордж Райт?